Творчество – Проза |
||
Моей тетке 50
лет. У нее ладная маленькая фигурка и целый букет болячек. Мы сидим у нее на
кухне и пьем чай. Нудно барабанит
июньский дождик. У теткиных ног пристроилась маленькая толстая собачка,
коротко стриженный коккер-спаниель, на подоконнике в зарослях огурцов и
герани спит кот. -
Тебе волосы надо покрасить, так, чтобы веселее
смотрелось. Нечего красоту свою прятать. Покраска волос. Полиэтиленовые перчатки, флаконы, уксус… Хлопотно. Мне лень. Я постричься хочу. Коротко. Мне 17 лет, я учусь в Москве в институте, живу в общежитии, приезжаю домой на выходные. Тетка работает в Москве, тоже приезжает на выходные. - Как твоя блудливая соседка поживает? – Тетка берет с подоконника пилочку, ровняет ногти. О чем это она? Ах, да, моя грустная любовная история: не успела я толком расстаться со своим молодым человеком, как тот закрутил роман с моей соседкой по комнате. - Да какая она блудливая! Просто маленькая девочка, решила, что если загуляет с одним мальчиком, другой непременно обратит на нее внимание. Так, пустяки, ничего особенного. – И это действительно так. В принципе. - Понятно, - она затягивается сигаретой, пуская смачные клубы дыма. - А откуда инфа? – я гоняю чаинки по дну чайной чашки. - От тебя. Ты же говоришь что-то. Вот из обрывков складывается картинка, я просто делаю выводы. Какие обрывки? Помилуй Бог! Я молчалива как сфинкса. И откуда только всем все про меня известно? Загадка третей планеты. Тетка тушит сигарету в маленькую деревянную пепельницу, вспыхивает зажигалкой, затягиваясь еще одной. - Куришь? – хитро, по-кошачьи сужает зрачки, глядя на меня в упор. Мне становится не по себе, я нервно ерзаю на стуле. - Нет. – И это тоже правда. – Дорогие сигареты курить – никаких денег не хватит, а травить свой организм всякой дешевой гадостью… - Моя фраза тонет в чашке с чаем. - Это я уже слышала. Но ты у нас известный враль, сама знаешь. Вечно что-нибудь присочинишь, добавишь. - Я не враль, я фантазер. Враль это когда со злым умыслом. А я от избытка эмоций. - Тоже верно, - она подходит к плите, приподнимает крышку кастрюли, в которой варится мясо. - Вот, зверям варю, - и любовно помешивает варево длинной деревянной ложкой. – С матерью-то у тебя как? Я мычу что-то неопределенное, занятая, очевидно, поиском тайны бытия на дне чашки с чаем. - Опять ссоритесь? - Ну, так получается… - я продолжаю свои изыскания, допивая остывший чай. - Вы, дети, должны быть терпимее к нам, ко взрослым. Нам меньше осталось жить и вы должны это учитывать. У вас все еще впереди, а в нашем возрасте вся радость жизни в детях. И она задумчиво смотрит сквозь белую тюлевую занавеску как по мокрому асфальту проплывают цветные зонты. У тетки тихий внятный голос и прозрачные голубые глаза, напоминающие о прохладной чистой воде в жаркий день. Длинные волосы, до самых корней окрашенные в темный цвет, аккуратно собраны на затылке. Я знаю, о чем она думает. Она думает о своей дочери, которая ждет ребенка. Что через 2 месяца она станет бабушкой, а это значит, что, как и много лет назад, в доме ее появится маленький ребенок. А еще она думает о том, как быстро пролетело время, и что – подумать только! – каких-нибудь 25 лет назад сама она ждала ребенка, эту самую дочь. - Это так интересно, - делится тетка, - подумать только, кто-то там у нее внутри сидит, и он уже почти живет, почти появился. Она довольно улыбается, и глаза ее наполняются мягким, лучистым светом. - А с матерью ты не ссорься. Лучше промолчи, стерпи. Знаешь, когда творишь добро, самому же потом лучше становится, потому что больше себя уважать начинаешь, укрепляешься этим. А когда совершишь дурное, то это потом тебя же и гложет. Иной раз не сдержишься, накричишь, а после себя укорять начинаешь: не надо было говорить, следовало сдержаться. Она молчит. Я молчу. Смотрю в окно: сквозь фиолетовые тучи озорно и весело улыбается солнце. Дождик кончился, я могу идти. Мы прощаемся, и тетка угощает меня апельсином. Я кладу яркий рыжий шар в пакет, целую тетку («Обязательно позвони мне в понедельник», - говорит она) и исчезаю в полумраке подъезда. Я отнесу апельсин сестре. |